Неточные совпадения
Что? Что такое страшное я видел во сне? Да, да. Мужик — обкладчик, кажется, маленький, грязный, со взъерошенною бородой, что-то делал нагнувшись и вдруг заговорил по-французски какие-то странные слова. Да, больше ничего не было во сне, ― cказал он себе. ― Но отчего же это было так ужасно?» Он живо вспомнил опять мужика и те
непонятные французские слова, которые призносил этот мужик, и
ужас пробежал холодом по его спине.
Клим открыл в доме даже целую комнату, почти до потолка набитую поломанной мебелью и множеством вещей, былое назначение которых уже являлось
непонятным, даже таинственным. Как будто все эти пыльные вещи вдруг, толпою вбежали в комнату, испуганные, может быть, пожаром; в
ужасе они нагромоздились одна на другую, ломаясь, разбиваясь, переломали друг друга и умерли. Было грустно смотреть на этот хаос, было жалко изломанных вещей.
Женщин этих сближало еще и то отвращение, которое обе они испытывали к половой любви. Одна ненавидела эту любовь потому, что изведала весь
ужас ее; другая потому, что, не испытав ее, смотрела на нее как на что-то
непонятное и вместе с тем отвратительное и оскорбительное для человеческого достоинства.
Он не понимал, чему надо верить: смыслу ли ее слов, или выдающему ложь звуку ее голоса, — и это, как все для него
непонятной, наводило на него
ужас. Варвара возражала...
Здесь была совсем уже
непонятная для Щавинского очаровательная, безумная и в то же время холодная отвага, был, может быть, высший из всех видов патриотического героизма. И острое любопытство вместе с каким-то почтительным
ужасом все сильнее притягивали ум фельетониста к душе этого диковинного штабс-капитана.
Ночью, в тяжелый час, когда я, лежа в углу, слушал в каменном
ужасе сонный храп изработавшихся людей и расставлял пред собою так и эдак немые,
непонятные слова: жизнь, люди, правда, душа, — пекарь тихо подполз ко мне и лег рядом...
Он уже перешагнул загадочную грань и теперь вступал — одинокий, беспомощный и слабый — в таинственный мир, полный ночных
ужасов, крови и опасностей. И в этом чудовищном мире была только одна власть — власть сидевшего с ним рядом странного,
непонятного, ничего не боящегося человека.
Дьякон блаженно умолк, и в наступившей тишине короткое и прерывистое дыхание Лаврентия Петровича напоминало гневное сопение паровика, удерживаемого на запасном пути. И еще не рассеялась перед глазами дьякона вызванная им картина близкого счастья, когда в ухо его вошли
непонятные и ужасные слова.
Ужас был в одном их звуке;
ужас был в грубом и злобном голосе, одно за одним ронявшем бессмысленные, жесткие слова.
Уж ему и ей одновременно является во сне зловещий мужик со взъерошенною бородою, маленький и страшный; он копошится руками в мешке с железом и говорит какие-то
непонятные французские слова. В
ужасе оба смотрят друг на друга.
Ужас и тоска и вызываются этим
непонятным для нас совмещением имманентного и трансцендентного, посюстороннего и потустороннего, времени и вечности.
Эта мысль тоже возмутила его, и он опять почувствовал
ужас перед тем
непонятным ему теперь и чуждым, что сделало возможным смерть Вари. Токарев отталкивал и не хотел признать это
непонятное, но оно властно стояло перед ним и предъявляло требования, которым удовлетворить он был не в силах.
И снова стало страшно, и непонятно, и чуждо все — до
ужаса, почти до потери сознания. И мы все сразу заговорили, закричали, засуетились, двигая стаканами, трогая друг друга за плечи, за руки, за колена — и сразу замолчали, уступая
непонятному.
Ее собственные поступки, ее личные грехи и совершенные преступления всецело завладели ее мыслями. Она с каким-то
непонятным наслаждением углублялась в свое прошлое, мучилась, ужасалась и в тоже время упивалась, наслаждалась своим
ужасом, своими мученьями. Перед ней предстал образ страдалицы Лиды в тот момент, когда бедная, обманутая в своей любви, чистая девушка спала могильным сном в своей кроватке.
Все это он вспоминал теперь и ходил, ходил взад и вперед по ковру комнаты, вспоминая и прежнюю свою любовь к ней, гордость за нее, и ужасаясь на это
непонятное для него падение и ненавидя ее за ту боль, которую она ему сделала. Он вспоминал то, что говорила ему невестка, и старался представить себе, как бы он мог простить ее, но стоило ему только вспомнить «его», и
ужас, отвращение, оскорбленная гордость наполняли его сердце. И он вскрикивал: «Ох, ох», — и старался думать о другом.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь
ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая-то
непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра также быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле Того, Кто руководит людьми и мирами.
«Мясо, тело, chair à canon!» [Мясо для пушек!] думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивал не столько от холода, сколько от самому ему
непонятного отвращения и
ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
Непостижимый
ужас был в этом немом и грозном натиске, —
ужас и страшная сила, будто весь чуждый,
непонятный и злой мир безмолвно и бешено ломился в тонкие двери.
Раньше нужно было сдать два зачета, — по ним Марина много готовилась, и откладывать их было невозможно. Между тем рвоты были ужасны, об еде она думала с
ужасом, голова не работала. А тут еще Темка. К нему она чувствовала самой ей
непонятную, все возраставшую ненависть. А когда он пытался ее ласкать, Марину всю передергивало. И она сказала ему...
И только теперь, после этих двух слов Прокофия: «мой это», я не одним рассудком, но всем существом своим почувствовал весь
ужас того, что происходило передо мною в это памятное мне туманное утро. Все то разрозненное,
непонятное, странное, что я видел, — все вдруг получило для меня простое, ясное и ужасное значение. Мне стало мучительно стыдно за то, что я смотрел на это, как на интересное зрелище. Я остановился и с сознанием совершенного дурного поступка вернулся домой.